Рыбаков Вячеслав - Хроники Смутного Времени
ХРОНИКИ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ
ВЯЧЕСЛАВ РЫБАКОВ
Киносценарий «Хроники смутного времени», послуживший основой данной киноповести, была написан В. М. Рыбаковым по оригинальной идее К. С. Лопушанского и при его участии. Киноповесть была опубликована в журнале «Нева» в феврале 1998 г.
Долгую темноту медленно и робко прокалывает движущийся будто бы издалека, из некоей бездны, мелко плещущий огонек свечи. Постепенно становится видно, что огарок, стоящий на блюдце, несет женщина; она идет из коридора, входит в комнату через отворенную дверь и ставит свечу на стол, у небольшого зеркала. Комната озаряется неверным, колышущимся светом.
Типичная квартирка шестидесятых годов, распашонка. Очевидный налет интеллигентности, тоже образца шестидесятых: на стене модное в ту странную пору фото улыбающегося в седую бороду Хемингуэя; книги, книги; полная полка пластинок над допотопным электрофоном.
Пара пластиночных коробок лежит, едва помещаясь, на тумбочке, на которой стоит электрофон, и видны названия: «Бах. Страсти по Иоанну»; «Всенощная» Рахманинова.
Женщина присаживается перед зеркалом и торопливо наводит макияж, непрерывно то ли разговаривая с кем-то, то ли просто болтая вслух и комментируя едва ли не каждое свое действие. Голос веселый, оживленный, бодрый:
– Ну, вот, опять не успела. Такое впечатление, знаешь, что они электричество все раньше и раньше отключают. Наверно, думают, что люди на работу все раньше и раньше расходятся...
Ой! Промахнулась... – это о туши, которую наносит на ресницы лихорадочными, привычно поспешными движениями. – Собственно, логика в этом есть, правда? Транспорт ходит все хуже, значит, чтобы успеть на работу, надо выходить все раньше...
Так, теперь другой... Сейчас... Сейчас Маринка будет красотка! И – на подвиги!
Хорошо, что мне не надо к определенному времени... А в институт я сегодня тоже зайду. Мало ли... Они, конечно, не звонят, но это ничего не значит... могли и забыть... – вдруг начинает напевать. – Этот день получки порохом пропах, это радость со слезами на глазах... – сама же и смеется в полной тишине. – Ну, так. Щечки подрумяним...
Хотя, конечно, мороз этим и сам займется... может, не тратить драгоценное зелье? Как думаешь?
Оборачивается немного в сторону, рука замерла на весу. Тишина.
– Ладно, не будем скупердяями. Это не для нас. Будем победителями. И будем выглядеть, как победители.
Мне, между прочим, еще за машинопись должны заплатить. Как раз сегодня и отнесу эту груду... Вот... вот так...
Готова к труду и обороне, – одним движением упихивает все хозяйство в косметичку, рывком затягивает молнию. – Свечку я погашу, ты не против? Ее уж совсем чуток осталось... Через полчасика все равно светать начнет, я выглядывала в окошко – небо почти ясное, звездочки видны... Ты не против, а?
Раздается какой-то странный звук – горловое, гортанное, стиснутое: «Ы-ы-ы! »"
– Ну, вот и ладушки, – женщина, снова обернувшись, улыбается весело и ласково. Но – мельком. Так быстро, как только позволяет норовящее погаснуть пламя свечки, уходит в коридор, утрамбовывает огромную, истертую, ветхую наплечную сумку, много лет назад бывшую молодежной и модной.
Какие-то толстенные, тяжеленные папки впихивает в ее утробу, какие-то бумаги... Потом накидывает зимнее пальто, обувается – все лихорадочно, все впопыхах, кое-как. И постоянно оглядывается в комнату, откуда донеслось это единственное ответное «Ы! » Глаза панические, умоляющие, виноватые. Видна вешалка с одеждой – все висит тоже кое-как, и лишь отдельно, аккуратно, на плечиках – кит
